Итак, октябрь 2008 года…
Рожать мне предрекали числа 31, а может и в начале ноября. Но мне не верилось, что дохожу до срока, была почему-то уверенность, что рожу в 20-х числах.
Жили мы с мужем на то время, вместе со всем своим скарбом, в 12-тиметровой кухне, в жуткой тесноте, где между мебелью проходить можно было только боком. А все потому, что в куда более просторном зале и прихожей заканчивался (и все никак не мог закончиться) ремонт, а наверху, в спальнях, еще и не начинался (там было и вовсе нежилое помещение). Очень я переживала, что рожу до окончания ремонта, что не успею нормально разложить вещи, что, пока я буду с лялей в роддоме, муж мебель-то перенесет, а вот куда что положит? — где потом нужно будет искать необходимые вещи? Уберет ли так чисто как надо? В общем нельзя рожать до переезда.
Ремонт закончился 20 октября.
В тот же вечер муж вместе со своим другом перенесли в новые комнаты все тяжелые вещи, а на следующее утро я с радостью принялась за генеральную уборку и раскладывание всего остального, безумно радуясь, что успела, не родила.
Получается, что провозилась я весь день — каждую полочку нужно было протереть, каждую тряпочку сложить, окна, пол… — зато уж инстинкт гнездования был удовлетворен по полной программе.
Где-то после обеда я заметила бледно-розовые выделения, совсем чуть-чуть, но все же. Тут же позвонила Наташе (двоюродной сестре — акушерке, работающей в соседнем городе, у нее и планировалось рожать еще задолго до зачатия), на что она мне сказала, что это, видимо, отходит пробка, и наказала срочно звонить в случае появления еще каких-то симптомов.
К вечеру уборка была завершена, я поужинала, выкупалась и, переодевшись в любимую пижаму, улеглась рядом с мужем посмотреть телевизор перед сном. Было, точно помню, 23.00.
Как вдруг я почувствовала резкий, сильный, и даже немного болезненный толчок ребенка внизу, на мочевой пузырь, и тут же почувствовала теплую жидкость. Охнула, села, помню еще на вопрос мужа сказала: «Вот это она меня ударила!» И сижу, не пойму, толи от удара мочевой не сдержал то, что должен сдерживать, толи… воды? Побежала смотреть — бледно-розовые следы — звоню Наташе — «приезжайте ко мне домой». Благо, сумка собрана, садимся в машину и…
…И столько мыслей по дороге пролетает в голове — последний раз едем вдвоем, назад вернусь уже с малышкой (если и не рожать, то ложиться в роддом я все равно планировала) — молодец, доченька, дождалась завершения переезда. Еще, помню, думала — вот теперь и я узнаю, что такое роды. Страшно не было, но очень приятно-волнительно.
Когда мы приехали к Наташе, я уже ощущала регулярные потягивания в пояснице и внизу живота, но совершенно безболезненные. Выяснилось, что у меня открытие «на три пальца» — едем в роддом.
По дороге Наташа позвонила врачу — зав.отделением — заезжаем и за ней домой.
Всю дорогу меня не покидало ощущение торжественности и неповторимости происходящего, а схватки становились все чувствительнее, и уже никак нельзя было назвать их безболезненными.
Краем уха слушаю диалог. Муж спрашивает: «Так что, уже рожаем?» и ему в ответ с заднего сиденья: «К утру будешь папой». Радостный: «Так я утром не поеду на работу, поеду колясочку куплю!» Заметив мое волнение, гладит по руке: «Не бойся, ничего страшного не случится»
Мой муж не присутствовал на родах. Я даже не могу представить его там — он не выносит подобных сцен даже в фильмах. Да и такой он человек, что, мне кажется, только мешал бы мне. Хотя, будь он немного другим, наверное мне придавало бы сил и спокойствия, его участие, если бы он держал меня за руку. Но он такой, какой есть, и сил и уверенности мне придавало присутствие Наташи — самого нужного в таких обстоятельствах родственника.
…Приемное отделение роддома. Обмерения и взвешивание, несколько неприятных процедур, душ, оформление — смотрю на часы: пять минут второго ночи. Уже 22 октября. Думаю — днем рождения моей малышки будет 22 октября.
Врач, осмотрев, сообщает, что ребенок идет головкой — слава Богу, долгое время была опасность тазового предлежания.
Молоденькая девушка из приемного просится у Наташи присутствовать на родах. И Наташа, с виду расслабленная, прилегшая на кушетку, тут же замечает мою схватку: «Не замирай, дыши, дыши глубже!»
…В предродовой я одна. В коридорах тихо — все спят. Я хожу, хожу по палате, хожу по коридору — надо двигаться, помогать процессу. Больно, очень больно! Замечаю на стене икону Божьей Матери и становится легче на душе, и волнение проходит. Вспоминаю — не нужно думать о боли, лучше представить, что в это время происходит в организме — самое болезненное — открывается шейка. Сантиметр за сантиметром, чтобы выпустить мою крошку.
Приходит Наташа и садится рядом со мной — аппаратом, названия которого я не знаю, измеряет сердцебиение плода. Схватка. Наташа резко становится очень серьезной и бежит за врачом.
У ребенка сильно сбивается сердечный ритм во время схватки, видимо обвитие, ребенок задыхается.
Врач быстро принимает решение — помогаем открытию вручную, быстрее и безопаснее на этом этапе уже родить самой, чем готовить операционную и делать кесарево.
…Это было самое страшное. Невыносимо больно. Не сравнимо даже со схватками. А еще мне почти физически приходилось сдерживать себя, чтобы, чисто инстинктивно, не ударить врача, не оттолкнуть от себя. Стонала, мотала головой по подушке, но почему-то не кричала.
Не знаю, сколько времени длилось это ручное раскрытие, я уже забыла обо всем: о времени, о том, что надо думать о ребенке, о процессах в организме. Возможно, потому что процессы уже не были естественными. Вокруг меня была только моя боль.
…Наконец, меня перевели в родзал. Ну что за системы в наших роддомах — ну неужели нельзя провести роды полностью в одном месте, зачем эти разные залы?!
По дороге уже чувствую непреодолимое желание тужиться. Сзади девушка из приемной катит вслед за мной мою капельницу.
Родильный стол — второй шок — как я сюда залезу?! Да я и без живота не сразу бы, а тут… Каким-то волшебным привычным движением они меня туда ловко подсадили.
Смотрю на свой живот и, почему-то с ужасом, вижу, что он так! низко, неестественно низко.
…Большая круглая лампа, Наташа, уже какая-то чужая и сосредоточенная, в синей спецформе и длинных перчатках.
— Тужься! Тужься! Сильнее!
Со слезами шепотом говорю врачу: «Не могу» Вот куда-то исчезли все силы и все.
Куда-куда? Весь день проработала, пробегала по дому, часов двадцать уже не спала, пятый час уже рожаю. Но это я потом поняла.
А тогда сквозь боль удивилась — почему не могу?
Возмущенный голос врача: «Наташа, она говорит, что не может!» и встревоженный — Наташи: «Катя, можешь! Спасай ребенка! У ребенка сердце страдает!»
Тужусь. Изо всех сил. Правильно-неправильно потом разберем. Все, что могу.
Очень хочется пить. Ужасно пересохло все во рту. «Пить нельзя!» Чувствую, что кто-то чем-то влажным протирает мне губы. Открываю глаза — девушка из приемной. Как я была ей благодарна!
…Через несколько потуг врач начинает кричать на Наташу нецензурными фразами. Оказывается, Наташа хотела спасти мне промежность от разрезания, но медлить было нельзя: «Катя, прости, я режу» Мое состояние тогда — режьте хоть по горлу, только прекратите это. Ужасно, но я почти не думала тогда о ребенке, что она тоже очень мучается сейчас, боль полностью затмила мне мозг. Думаю, что, если бы роды проходили естественно, без вынужденного ускорения (Наташа потом сказала мне: «Мы сделали за 15 минут то, что должно было проходить часа полтора), все было бы по-другому.
…Головка родилась. Последняя потуга, изо всех сил, и в конце крик сквозь зубы «А-а-а-а-а-а!» и чувствую — все, ребенок вышел. Последним усилием подтягиваюсь и вижу дочку — такую маленькую!!! — она лежит на наташиных руках вниз лицом, розовато-серая — такая маленькая! А людей-то в родзале, оказывается, уже много. А-а-а, неонатологи. «Моя девочка!.. это девочка? Как она?» Озабоченный голос Наташи «…да, это девочка…»
А потом крик! Доченька, твой первый крик! И я плакала и смеялась: «Кричит!» И пыталась поймать за руку врача: «Спасибо вам!»
Настюша родилась действительно очень маленькой — 2 кг 560 г, 46 см. С небольшими осложнениями — Апгар 8/8. Было 3 часа 45 минут утра, 22 октября.
…Потом меня зашивали — я «отделалась» разрывом шейки, несколькими разрывами тканей влагалища и рассечением промежности.
Все это благополучно зажило. Самое главное — что тогда мы спасли мою доченьку! Даже страшно подумать, что могло произойти. Обвитие было двойным — через шейку и через грудную клетку.
…Помню еще как бредила, отходя от наркоза. Мне снилась высокая кирпичная стена, вдоль которой стоят какие-то женщины, тоже ооооочень высокие, просто гигантские, я вижу только их ноги. Я слышу детский плач, знаю, что там, за стеной, плачет мой ребеночек, но не могу ее обойти, не могу найти входа.
Когда я открыла глаза и смогла сфокусировать взгляд в родзале уже была только моя Наташа. Она возилась с доченькой и тихонько ей говорила что-то: «Тепло да? Что, прибалдела, Пр… (наша фамилия)?" А я спросила у нее: «Наташа, она здоровая?» — «Все хорошо, успокойся, отдыхай!»
…Потом заплетающимся языком я объявляла новость мужу и родителям. Потом… Но это уже совсем другая история.
Вот такие неблагополучные роды. Кто-то наверняка осудит мое поведение, я и сама себя осуждаю, меньше надо было зацикливаться на себе, а больше думать о здоровье ребенка. Что было, то было.
Кисточка, 13.12.2011
После рождения ребенка наступают очередные будни, и что бы как то их скрасить пользуйтесь услугами веселые клоуны для ваших малышей и их родителей. Так и должно быть!
